Dregn » Чт июл 11, 2013 9:25 am
- Ты никого не спасешь… слишком поздно…
Малек даже не стал оборачиваться в поисках источника этих слов. И хотя слышал он их (и не только) не в первый раз, но все равно вздрогнул от неожиданности. Слуховые галлюцинации были не той вещью, к которой он мог привыкнуть. И этот голос… голос ничуть не походивший на его собственный, далекий и холодный, лукавый и злой, однако обладавший мягкими, доверительными, почти гипнотическими нотками.
Ток’ра сходил с ума. Он ощущал это каким-то, то ли шестым, то ли седьмым чувством. Слишком часто он стал видеть то, что было незримым для других, слышать бесплотный, бестелесный шепот и голоса. И кроме ужаса надвигающегося безумия, Малек испытывал неизмеримое удивление от того, что никто не реагирует на странности в его поведении. Другие гоа’улды, работавшие в секретариате, несомненно, замечали перемены, что захватили их коллегу. Замечали, и, казалось, сразу же забывали обо всех странностях, как если бы некая непостижимая сила отводила им глаза и туманила их разум.
- Кермит, с тобой все в порядке?
Малек повернулся на этот голос (на этот раз вполне реальный) медленно, с какой-то заторможенной плавностью. Шеф секретариата, который, задав этот вопрос, прекрасно знал ответ. Что нет, с Кермитом вовсе не все в порядке. Он знал, но это знание погружалось вглубь его подсознания, как если бы его увлекал некий груз. Глава секретариата уже успел запомнить новичка и даже снисходил до того, чтобы называть его новым «кельтским» именем. Но теперь… гоа’улд испытывал странную размытую уверенность в том, что с его новым подчиненным что-то не то. Что он болен... (безумен, странен...) Что об этом необходимо... (доложить...) побеспокоиться. Но это ощущение длилось ровно до тех пор, пока он смотрел на этого новоиспеченного коллегу. Как только он переводил взгляд на что-либо иное, ощущение растворялось в массе проблем и вопросов, касавшихся работы отдела. И все же осознание некой неправильности, казалось, нависло над всеми, кто окружал Кермита. Вне работы для агента ток'ра так же не было спасенья. Бессонные ночи полные неясных видений, где он видел то разлетающиеся в безвоздушном пространстве осколки чего-то, кажущегося смутно знакомым, то лица статуй, плачущих кровавыми слезами, то слышал шепчущие голоса тех, кто погиб, если верить слухам, гуляющим во дворце Морриган. Не меньше выматывало и навязчивое удушающее присутствие книги, которая, будто живя собственной жизнью, перемещалась по его комнате, при этом не даваясь ему в руки, не позволяя ни открыть ее, ни взять. Это длилось всего двое суток, но Малек чувствовал, что оказался на грани, один единственный шаг за которую грозит ему полной и необратимой потерей рассудка. И было странным то, что он не намеревался ничего предпринимать по этому поводу, будто гибель сородичей подкосило его волю к борьбе. И не только к борьбе, но и к самой жизни. А потому бывший шпион (разве может быть шпион несуществующей расы?) со страхом и усталым равнодушием ожидал конца, или, на худой конец, хоть какой-то развязки...
- Ты выглядишь усталым (больным, безумным, пугающим)… возможно, тебе стоит пойти отдохнуть (исцелиться, исчезнуть, умереть) …
Глава секретариата не закончил, взгляд его тоже затуманился, и он отвернулся от Малека. Мысли гоа’улда, касающиеся Кермита, потеряли четкость и перешли на более насущные дела. Но прежде чем уйти, он произнес еще одну фразу, звучавшую, будто сквозь толщу воды.
- Ступай домой…
Ток’ра кивнул и начал собираться, двигаясь как во сне.
-----------------------
Интермедия в Варпе.
По меркам мира материального М’Кахен выжидал около двух суток, безжалостно изводя свою избранную жертву мороками, наваждениями и бесплотными голосами. Нерожденный ощущал, как с каждым часом, с каждой минутой, стены разума Малека и его носителя поддавались, становились слабее и тоньше. Он наслаждался ужасом ток’ра, инстинктивно ощущавшего тихие шаги подкрадывающегося безумия. Конечно, до потери разума дело не дойдет,… скорее всего, нет… хотя… Некоторое время Пернатый с немалым удовольствием смаковал мысли о доведении смертного до потери рассудка и лишь потом отложил эту идею – незадачливый шпион был ему пока нужен… пока.
Более того, похоже, его маленькая смертная марионетка, готова к встрече с неизбежным. Хотя, воистину, это было в высшей степени забавно, манипулировать помыслами окружающих Малека, читать и тасовать их мысли как старую засаленную колоду карт. Ничего, дальше будет еще веселее. Порождение Имматериума алчно облизнулось, глаза его засияли от сладостного предвкушения грядущей игры.
--------------------------------
Малек вошел в свои апартаменты и прикрыл дверь. Он устало волочил ноги, пока не дошел до скамьи и почти упал на нее, равнодушно размышляя над тем, что устал не только он сам, но и его носитель. Носитель, который разделял с ним кошмарные видения и галлюцинации последних дней, чье тело не получало должного ухода и отдохновения от симбионта, пока они оба барахтались в серо-багровой мешанине безумия. Надо было поесть, но одна мысль о приеме пищи вызывала спазмы в горле и тошноту. Ток’ра откинулся на спинку скамьи и сейчас полу-лежал, бездумно вперив взгляд в противоположенную стену. Что бы сказали его сородичи, увидев его в таком состоянии? Что он сдал? Что он непозволительно распустился? Ну, они же не знают, как он устал, какой упадок сил, моральных и физических, он испытывал. Не знают… и никогда больше не узнают, потому что их больше нет. Зато есть ты… Жаль, что в его руках нет силы, чтобы разметать это место, положить конец этой бессмысленной теперь для него игре в кошки-мышки. Жаль…Малек замер. Послышалось ли ему? Показалось ли (снова) что некто незримый периодически подает реплики в его голове? Его? Их! Он слышал этот голос и в разуме носителя и в своем собственном. Была ли это очередная галлюцинация, рожденная воспаленным сознанием? Едва ли…Но как же он устал… Внезапно перед глазами все поплыло, в ушах неумолкаемым шумом прибоя зарокотал пульс его сердца, на один миг шпиону показалось, что он видит себя со стороны, бессильно раскинувшимся на жесткой скамье с отсутствующим выражением лица. «Это смерть?» - подумалось ему напоследок. И вновь услышал далекий холодный и насмешливый голос. Едва ли…
--------------------------------
Варп.
Наконец-то творение Верховного Мутатора Тзинча дождалось своего часа. Дождалось легчайшего касания душ смертных и раскрылось подобно экзотическому хищному цветку, затягивая их в свои глубины.
Малек открыл глаза и пошатнулся. Картина, представшая перед глазами, была столь невероятна, что он решил, что спит, ибо ничто в реальном мире не могло выглядеть таким образом. Казалось, что он попал внутрь инистого узора, нарисованного на стекле лютым морозом. Это было похоже на зал, где стены, потолок и пол состояли из бесконечного множества разнокалиберных и многоцветных кристаллов, искаженных и произрастающих друг из друга. Но тут не было места их строгим и правильным формам, все они причудливо изгибались, извиваясь и переплетаясь в пародии на объятья, будто не имея понятия о таких терминах как «кристаллическая решетка» или «физические законы». Внутри этого хрустального великолепия, казалось, билось пламя, наполняя кристаллы искристыми отблесками. Ток’ра потянулся к сверкающему острию одного из псевдо-кристаллов и отдернул палец, даже не успев коснуться его. На пальце появилась капля крови.
- Такие острые, что можно порезаться, только взглянув на них…
Опять тот же голос, но теперь уже он звучал совершенно по-иному, тяжелее и ближе, но суть была даже не в этом. Теперь голос казался куда более глубоким, текучим, обволакивающим и сладким, как дикий мед. В нем звучало обещание, он будто соблазнял, но его соблазн не имел ничего общего с примитивными физиологическими удовольствиями. Малек резко обернулся к источнику голоса и замер потрясенный. Позже, когда он пытался вспомнить эту встречу, то описать своего собеседника оказался не в состоянии. Лишь то, что, даже восседая на странной конструкции из хрустальных нитей паутины, которая видимо должна была быть креслом… или троном, существо возвышалось над ним. И то, что голос совершенно не подходил его обладателю. Воздух вокруг восседавшего на хрустальном «кресле» мерцал, как от сильнейшего жара и это марево так же мешало разглядеть детали. Облик этого существа был расплывчат и непостоянен, казалось, перед глазами ток’ра проходит бесконечная череда образов, парад бесчисленных вариаций на тему птицеподобного гуманоида. Клювы, когти, крылья, оперенье и оперенные плащи, плоть и одеяния сменяли друг друга. Ни цвет, ни форма не обладали постоянством, перетекая и плавясь, будто тающий воск. Хуже того, на какое-то мгновенье, Малеку показалось, что он смог заглянуть чуть дальше, чуть глубже. Лишь на долю секунды перед ним появились видения перекрученной плоти, из которой произрастали щупальца, усеянные глазами и зубастыми пастями; облака энергии, силы, в сосредоточении которой находился древний и злобный разум; глубже того лежало еще что-то… но разум смертного милосердно отказался воспринимать это. Некоторое время бывший шпион тщательно боролся с тошнотой и волной безумия, что, казалось, вот-вот обрушилась на него. Однако, именно то, что он успел узреть, и спасло его от сумасшествия, ибо мозг его смог зацепиться за знакомые вещи, а именно за высокомерие и надменность существа, за его склонность к самолюбованию и жажду к манипулированию другими. В конце концов, в этом оно не слишком отличалось от гоа’улдов.
- Кто ты, чтобы желать силы?!
«О да, и тон похож. Только маски иные, да в спец-эффектах он даст фору любому из Системных Лордов» - улыбнулся про себя ток’ра, испытывая при этом «узнавании» немалое облегчение. Испытывал он легкость и от понимания, что это всего лишь сон, дикий, сюрреалистический и невероятный, но всего лишь сон. Легкость и отвагу, которых не было бы, происходи с ним это на самом деле, и некую бесшабашную веселость.
- Впечатляет! Очень впечатляет! Жаль со спецэффектами ты переборщил. Во всем, знаешь ли, должна быть мера.
На мгновенье М’Кахена затопила горячая волна бешеной злобы, которая призывала обрушиться на стоящего перед ним, разрывать его плоть когтями и клювом, вывернуть на изнанку его разум и пожрать его душу. Как этот жалкий смертный смеет! Как может! Как… А ведь действительно, как? Как измученный и почти обезумевший смертный может проявлять такое присутствие духа? Меньше чем за мгновенье настроение Пернатого сменилось, теперь он был скорее заинтригован. Не так уж часто попадаются обитатели Материума, способные повести себя подобным образом. Похоже, тут может выйти что-нибудь стоящее. Интересное. Увлекательное. И пусть источник внутренней силы Малека в невежестве, едва ли это изменит текущий ход вещей.
- А-а! Маленький смертный показывает силу духа, - очаровательно!
Ток’ра насторожился, услышав эту фразу. Предвкушение и какой-то жуткий энтузиазм, прозвучавший в голосе, понравились ему куда как меньше надменного тона, что он слышал мгновением ранее. Он почти ожидал того, что тварь, восседающая на хрустальном троне, облизнется. Он даже взглянул на нее, но почти сразу отвел глаза вновь – видеть этот дикий калейдоскоп образов было выше его сил. Более того, ему не нужно было поднимать глаз, чтобы ощущать эти непрерывные метаморфозы. Однако, ему показалось, что он различил широкую дикую усмешку на этом птицеподобном лике.
- Может, остановишься на чем-то одном, от этого мельтешения начинает мутить.
Малек намеренно оставил всю почтительность. Это ведь сон! В конце концов, это создание либо бросится на него и он проснется, либо…
- Зачем? Ограничивать свою форму и сущность ради того, чтобы удовлетворить того, кто не в силах понять, что не все возможно объять и постичь примитивными органами чувств? Старающегося спрятаться от непознанного в обыденности, подобно раку-отшельнику, прячущемуся в своей раковине. Хорошо, маленький смертный, хорошо. Что ж, пусть это будет сон. Но помни, не каждому сну сопутствует пробуждение.
Теперь и тон, подобно облику создания, менялся, мечась от надменного к предвкушающему, от предвкушающего к снисходительному. Так терпеливый родитель объясняет перепуганному малышу, что плюшевый мишка не защитит его от кошмаров ночи и темноты.
Малек уже всерьез начал сомневаться во вменяемости своего собеседника. Более того, ток’ра все сложнее было воспринимать его как плод своего воображения — что и говорить, его фантазия была куда более приземленной. И все же, бывший шпион продолжал держаться довольно самонадеянно.
- А ты часом не безумен?
Когти указательного и большого пальцев сошлись, замерев в каком-то сантиметре друг от друга, будто говоря, что если существо и безумно, то «чуть-чуть». Впрочем, дикая ухмылка и яростный блеск глаз намекали на то, что расстоянию между когтями следовало бы быть больше. Значительно больше.
- Так кто ты?
- О, маленький смертный, важен другой вопрос. Кто ты?
Ток’ра усмехнулся, агент наконец-то вновь почувствовал себя в своей тарелке.
- Я Кормак, гоа’улд на службе у Призрачной Королевы Морриган.
Голос звучал уверенно и спокойно, не было ни единой фальшивой ноты, но тварь на троне зашлась хохотом.
- «Пять» за исполнение, но за идею «неуд».
«Впрочем», - сказало существо, отсмеявшись, - «сказанное тобой - правда. Как и то, что ты – Мохан-Мурали, бывший служитель Богоподобной Ниррти. А так же ты шпион ток’ра именуемый Малеком».
Малек замер на месте. Конечно, внешне, он старался не подать виду, сколь сильно на него подействовало то, что он услышал свое настоящее имя из уст этого создания. Но то, что последовало далее...
- Хотя, можешь ли ты называться ныне ток'ра? Теперь, когда их нет, не стал ли ты таким же, как и те, за кем ты шпионил? Да и есть ли меж вами разница? И не говори мне про морально-этические различия и прочую чушь!
Услышав это, агент не выдержал. Кулаки его сжались, и объятый порывом. он шагнул вперед.
- Не смей мешать имя моей расы с грязью, тварь! Не тебе их судить! Ты их не знал...
Трон был пуст, яростная отповедь ушла в никуда, но прежде чем смертный успел задаться вопросом, куда делся его чудовищный собеседник, он почувствовал на своей спине жар дыхания твари, полное острого запаха озона, перьев и пыли. Малека пробрала дрожь мысли о том, что сейчас его коснется эта изменчивая горячая плоть, и от понимания того, что монстр наслаждался его болью, гневом и отчаяньем.
- А вот тут ты ошибаешься. Я знал их, хоть и недолго.
«Так... это ты... ты их уничтожил?» - голос предательски дрогнул, не взирая на все старания. Ответ был дан тоном, из которого внезапно исчезли и игривость и насмешка: «Нет, маленький смертный. Это произошло вопреки моей воле. Я желал твоим родичам иной судьбы». Показалось ли ему, или в голосе создания мелькнуло сожаление, смешанное с грустью? Но после его издевательских и надменных слов, злобной и мрачной радости при виде чужих страданий, в это верилось с трудом.
- Это ложь! Никто из моих сородичей не стал бы общаться с такой ядовитой и злобной тварью вроде тебя!
И снова смех, вкрадчивый и насмешливый.
- О! Как мало ты, оказывается, знаешь своих родичей. Как мало и неглубоко! Да, должен признаться, у Мартуфа и Ланташа был выбор невилик, но Гарша... о, она приняла меня с распростертыми объятьями! Да и Делек был совсем непрочь...
«Замолчи!» - Малек закрыл уши руками, но слова существа безжалостно проникали прямо в разум. «Кто-то хотел власти, кто-то жаждал вернуть ушедшую молодость, кто-то желал спасения своего друга», - слова текли, шелестели и, проникая внутрь, говорили о том, что все сказанное вполне возможно и реально. Что нет смысла скрываться от этой жестокой правды за иллюзорной бронею веры в чужую порядочность. И чем дольше он говорил, тем больше проглядывало в его тоне насмешки и пренебрежения, голос, прежде текучий мягкий стал хлестким. Бывший и ранее непростым собеседником, теперь монстр стал почти невыносимым.
- Ты, жаждавший силы! Но от тебя пахнет слабостью и страхом! Ты уже смирился с ролью жертвы и готов сам возлечь под жертвенный нож!
На мгновенье Малеку показалось, что именно таким это хищное чудовище его и видит – слабым и дрожащим, едва достойным внимания в качестве добычи. Таков ли он? Неужели он и впрямь сдался?
«Зачем? Зачем ты это говоришь? К тому же, кое в чем ты прав – я никого не спасу. Так к чему эта сила?» - ток’ра и сам не знал, сказал он это или подумал. Он развернулся, почти обреченно ожидая, что за его спиной никого не будет. Однако вместо этого столкнулся с существом нос к… клюву. Огромное, зловещее, оно нависало над Малеком, укутанное в колышущееся марево и перетекающее из одной безумной формы в другую. «Хм, ну, возможно ты слишком узко рассматриваешь предлагаемые тебе возможности. Хотя… да, родичей ты спасти не в силах. А вот я…любопытная для решения задача», - теперь уже голос походил на какого-нибудь ученого, которому представилась возможность найти подход к какой-нибудь научной проблеме. Правду ли он говорит? Действительно ли есть шанс? Действительно ли есть надежда?
«Действительно», - последовал сухой ответ все тем же профессорским тоном.
- Правда, спасти возможно лишь души, и то не всех.
- А дальше?...
М’Качен неопределенно пожал крыльями: «Пока это лишь достойная внимания теория». И все же, даже эта неопределенность давала тень надежды.
- А отомстить, возможно, будет с этой силой?
«Тебя стесняюсь я спросить кому?» - не без ехидных ноток прозвучала фраза.
- Тем, кто погубил мою расу. Или гоа’улдам!
И вновь последовал ехидный смешок: «Ты лично каждого убить желаешь? Или одним ударом крейсер расколоть? А родичи тебе, чем насолили? И не спорь! А лучше вспомни, кем до восстания Эгерия была. Вот, то-то и оно – одной вы крови, как тут не крутись. Более того, любой из гоа’улдов мог бы стать ток’ра, довольно подтолкнуть их этому и путь их направлять».
Малек поморщился – существо стало изъясняться едва ли не белым стихом, да и с сутью слов он был не согласен. Его «кузены» так погрязли в манипулировании другими и борьбе за власть, что сдвинуть их с этого пути представлялось ему маловероятным.
- Ты так считаешь?
Ток’ра едва не поперхнулся, - неужели тварь способна читать его как открытую книгу? Ответом ему была улыбка полная лукавства.
- Итак, ты спасаешь моих родичей и даешь мне силу и власть. А что ты выгадываешь для себя? Ты, знаешь ли, не похож на того, кто творит чудеса задаром.
«Воистину», - М’Качен рассмеялся мягким коротким смешком – похоже, ему не придется жалеть о союзе с этим смертным. А затем заговорил. Конечно, он поведал Малеку далеко не все свои планы и замыслы, мотивы же поступков демона и вовсе остались для ток’ра тайной за семью печатями. И все же…
- Ну, что, смертный? Готов ли ты скрепить наш договор?
Малек улыбнулся в ответ и его улыбка была столь же дикой, как и у его собеседника. Он нутром чувствовал, что монстр чего-то недоговаривает, но предложенная им перспектива показалась ему куда привлекательней медленного погружения в безумие. По крайней мере, теперь у него была цель. А потому, собравшись с духом, бывший агент ток’ра лихо кивнул: «Готов!»
Он даже не успел среагировать, когда пальцы, увенчанные когтями, более напоминавшими лезвия кос, сомкнулись на его горле. Для своих размеров тварь двигалась неимоверно проворно. И что бы агент ни предполагал по поводу своих ощущений при прикосновении демона, все оказалось куда как хуже — он не мог понять, столь ли монстр горяч, что его прикосновения казались ледяными, или, наоборот, столь холоден, что обжигал. Существо приподняло его над землей без малейших усилий и подняло на уровень своих глаз, пронзительных и пронизывающих. «Час пробил, маленький смертный. Прими же мой дар!» Малеку показалось, что он погрузился в расплавленную смолу, затекавшую в его глаза, рот, уши, проникающую в тело его носителя и далее, в самого симбионта. Кипящая тьма просачивалась, проникая в саму душу и разум. Он открыл рот, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха и...
проснулся. Бывший шпион тяжело дышал, пытаясь избавиться от ночного кошмара. Кошмар. Конечно, это был кошмар. И не важно, что для гоа'улдов понятие сна было чуждым, Малек отчаянно цеплялся за эту мысль. Всего лишь кошмар. Он потер лицо и вздрогнул от неприятного ощущения в руке. Тонкий, узкий, уже начавший затягиваться под воздействием регенеративных свойств симбионта, порез на пальце. Такие острые, что можно порезаться, только взглянув на них... Ток'ра огляделся и почувствовал, как у него перехватило дыхание — вся его комната была покрыта инеем...
М’Качен вальяжно потянулся, расправил широкие многоцветные крылья и вновь рассмеялся, вкрадчиво и мягко - встреча прошла не без сложностей, но он был доволен результатом, не смотря, ни на что. Он не торопился покидать облюбованное им место, наблюдая оттуда за жизнью обитателей Магтиррета. Была ночь и многие люди спали. Пернатый Владыка касался то одного сознания, то другого, порой поверхностно, а порой куда как глубже, то ли что-то ища, то ли просто забавляясь.
Многим из смертных в ту ночь снились кошмары, многие просыпались с отчаянно бьющимися сердцами и криком в горле от ощущения, что нечто древнее и зловещее наблюдает за ними. Вот какой-то камнерез сел на своей кровати, тяжело дыша и дрожа от напряжения и ужаса. Ему казалось что там, за вуалью Морфея, он видел… Человек был не в силах описать увиденное, но и забыть это он тоже был не в силах. Невзирая на поздний час, на вопросы жены и плач дочери, лихорадочно одевшись, мужчина схватил инструменты и бросился в ночную тьму. В лунном свете его волосы серебрились – он поседел за ночь.
А Нерожденный все кружил над миром. Заметив сосредоточие силы, столь похожей на его собственную, он не удержался и устремился туда… А-а, королева этих смертных… такая маленькая, хрупкая, окутанная тайнами и несущая венец амбиций. Сияние ее личности было приглушено аурой некоего артефакта, но и увиденного вполне хватало для восторга Верховного Мутатора Тзинча. Прелесть какая! Повелитель Перемен замер, очарованный открывшимся ему зрелищем. Так кошка, заметив ползущего жучка, поднимает лапу. И пусть она не желает его убить или причинить иной вред, но инстинкт и любопытство не позволяет проигнорировать маленькое существо. Лапа уже занесена, хоть когти еще и не выпущены.
Говорят так же, что если кошка чем-то крайне увлечена, ее можно застать врасплох. Поглощенная чем-то, она может не заметить вашего приближения до самого последнего момента, после чего может взвиться в прыжке от неожиданного вмешательства. М’Кахен тоже был крайне увлечен и даже пропустил вторжение в свой хрустальный «микро-мир». А впрочем, это уже совсем иная история и реального мира она не касается…
У греха много орудий, но ложь — это рукоятка, которая подходит к любому из них.
Abyssus abyssum invocat