(из
viewtopic.php?p=73543#p73543то есть это раньше предыдущего разговора с Дениэлем )
Ур-Шульги оказался рядом с ней. Перемещения она не увидела и не почувствовала - оно было столь быстрым, что ей даже показалось, будто мертвец раздвоился - появился перед ней раньше, чем исчез с платформы колец.
Его пустые глазницы оказались совсем рядом, на одном уровне с её глазами, словно Ассамит собирался её поцеловать. Она ощутила исходящий от его тела сухой жар.
А в следующую секунду он оказался уже не рядом, а внутри неё. Невидимая рука забралась в разум Извечной, ловко перебирая воспоминания и чувства. А затем эта чёрная ладонь открылась и с неё посыпались сверкающие кубики, каждый из которых был отдельным воспоминанием.
Летящие во мраке межзвёздной ночи корабли-пирамиды. Величественный бронзовокожий царь тысячи миров, восседающий на своём троне на вершине ведущего корабля. Другой царь, повелевающий иной тысячей миров - совсем ещё молодой худощавый блондин с мягкими всепонимающими глазами и беспощадной душой. Орудие размером с город, висящее в небесах безымянной планеты, послушное руке молодого царя. Его корабли - белые треугольники с пламенем в задней части. Его безжалостные валькирии на стремительных небесных колесницах.
Треугольники и пирамиды летят навстречу друг другу, обмениваясь испепеляющими молниями. Каждая такая молния способна обратить в пылающий кратер весь Атлантис - но звёздные капитаны не задумываясь рассыпают их сотнями и тысячами.
Треугольники мощнее, их громы сыплются чаще, а броня выдерживает удар за ударом. Но пирамиды проворнее, они кружат вокруг сил врага, словно лучники вокруг панцирной конницы, осыпая их своими более дальнобойными огненными шарами. Вот один треугольник загорается и теряет строй, второй... третий вообще взрывается...
И тогда молодой царь произносит несколько слов на неизвестном языке - и катапульта размером с город выплёвывает снаряд, что размером с дворец. Хищное коническое тело в мгновение ока пронизывает неизмеримые просторы - и врезаясь в тронный мир бронзовокожего царя топит его в пламени, что ярче тысячи солнц...
- Это... ужасающе и вместе с тем прекрасно, - прошептала Извечная - лишь через несколько минут, когда невероятная картина улеглась в ее сознании. Тело ее застыло, как камень, в напряжении всех мышц - она бы просто упала, если б не это. - Благодарю за открытую тайну. Хотела бы я знать, положит ли время когда-нибудь пределы этим безумным играм, или они будут вечно сотрясать звездные просторы?..
- Природа людей во всех мирах такова, что они должны убивать себе подобных, - философски заметил вампир. - А нелюди, похоже, ничем от них не отличаются.
- Ты мог показать знание... можешь ли так же воспринять мое? Слова искажают суть.
- Да. Ты можешь чувствовать это. Я всё ещё в твоём разуме. Между нами связь.
....Она была здесь всегда, до того, как Атлантис возвел к небу свои прекрасные храмы, до того, как пращуры нынешних царей ступили на землю благословенного острова. Лабиринт был и тогда, и уже тогда был древним, как мир, и она была его сверстницей.
... Нет, конечно, "всегда" - это неправда. У всего бывает начало, даже у самой вселенной. Даже сам звездный остров, что каждую ночь восходил на темном небосклоне, великая обитель бытия, когда-то был лишь сгустком крутящейся пыли, намотанной на веретено всепоглощающей тьмы. Но что такое для вечности история воплощенной жизни, от первых поколений до заката времен? Была давняя сказка, созданная кем-то из старых мудрецов. Далеко-далеко, на краю света, на берегу океана высится алмазная скала, и подпирает собой небосвод. Раз в тысячу лет к скале прилетает ворон, чтобы поточить свой клюв об азмаз. Когда ворон клювом сточит всю скалу - минует первая секунда вечности...
Она не создавала учение Священной Тьмы. Не было прежде ни храма Демосии-Праматери, ни культов прочих богов - благих или пагубных сил, которым человеческий разум стремился придать знакомые обличья. Не было и жриц, творящих обряды, хранящих мудрость веков и рекущих владыкам пророчества. Все это появилось, по меркам быстротекущей людской жизни, в незапамятной древности. И культ рождающей и пожирающей тьмы был создан теми, кто приходил к лабиринту в поисках ответов на вопросы, теми из них, кто начал поклоняться Извечной, как пророку. Так появились и первые женщины, кого люди прозвали жрицами тьмы - оттого, что Извечная в откровениях своих отвергала мужчин: женщины спускались в темноту страшного лабиринта, их почитали и боялись, рассказывали страшные сказки про обряды, творящиеся в жутких подземных криптах. Тьме приносили жертвы, не спрашивая дозволения жриц Лабиринта, ведь все знают, что боги жаждут жертв - может ли их не хотеть великая и страшная богиня Тьмы? - и тогда, не поборов людскую косность, Извечная приняла ту роль, в какой ее знали сейчас: служительницы Тьмы, благословляющей царей, их наставляющей, приносящей жертвы - и толкующей будущее по знакам и знамениям. Конечно, не по форме кровавых ручьев от быков с перерезанным горлом она судила о том, чего ожидать государству, но люди любили красивые и страшные обряды. И длилась привычная роль, и не угасало, передавалось немногим избранным знание, что Творящая Тьма - сила, пронзающая вселенную, рождающая бесчисленное множество жизненных форм в беспредельности космоса, исток всех возможных путей, бесконечно и неиссякаемо творящий, вздымающий волны воплощений всего сущего, от круговерти галактик с рождением и гибелью звезд, до бытия крошечных птах в лесах далеких безвестных планет...
- Очень давно я не соприкасался ни с чем подобным, - сказал наконец вампир. - Ты показала мне красоту и тайну, о существовании которых я почти забыл. Мы, каиниты - тоже дети тьмы. Солнце оставляет долго не заживающие ожоги на нашей коже.
- Я не боюсь солнца, - девочка улыбнулась. - Такое про нас выдумывают невежды. Просто в темноте и тишине легче возвращаться в себя. Каиниты... это весь твой род, от прародителя?..
- Да. Живые мертвецы, которые делают людей себе подобными. Каин, первый вампир, положил начало, создав Троих, те обратили Тринадцать, а от тех пошли бесчисленные потомки.
- А зачем?..
- А зачем люди рождают детей?
- Ему, первому, стало одиноко среди тех, кто ему чужд и неспособен понять его?
- Это самая частая причина. Но не единственная. Иногда создают птенцов, чтобы иметь помощников в делах своих. Иногда - чтобы продлить жизнь тем, кого любят, потому что человеческое существование мгновенно в сравнении с нашими веками. А некоторые даже полагают, что это их священный долг.
- Быть вампиром - не слишком удобно, - задумчиво сказала девочка. - Нужно все время прятаться, отказаться от света дня, сложно пропитаться, нужно убивать людей, чтобы выжить, и они будут ненавидеть тебя, бояться, стараться уничтожить. Выживание - на несколько веков... чтобы однажды все равно погибнуть. Стоят ли эти века отказа от дневного мира?..
- Разве тебя не ненавидят и не боятся обычные люди там, наверху? Разве ты не проводишь большую часть жизни в тёмном лабиринте? Стоило ли это того, чтобы стать Извечной?
Она ощутила, что этот вопрос очень важен для её собеседника.
- Большую часть времени я провожу там, - она подняла обе руки красивым, ритуальным, отработанным жестом жрицы, указуя куда-то вверх, в абстрактную высь. - Если забыть, что ТАМ времени нет вовсе. Иногда здесь проходят минуты, иногда - долгие дни, и младшие жрицы начинают бояться, не расстался ли мой дух с телом. Там - вечность, что пребывает рядом с временем проявленным, в котором рождаются и гибнут звездные озера. Там - подлинная жизнь, раскинувшаяся в беспредельном поле вселенной, и звезды там - как цветы на просторном лугу. Звезды, планеты, сами галактики - все это живое, мы - как насекомые, живущие на их телах. Только наша планета, увы, неживая... А если я хочу, то могу выйти наверх , одеться иначе, и меня никто не узнает. Иногда мне этого хочется... не очень часто.
- Я тоже могу сделать так, что меня никто не узнает... или даже не увидит, если я не захочу. Но я не люблю лгать.
- Я ведь не сама сделалась Извечной. Просто была такою всегда. Может, если вернуться памятью к самым истокам, я вспомню ответ - откуда я появилась. Я думала об этом, но это никогда не казалось мне особенно важным. Возможно, кто-то когда-то давно изменил меня, чтобы я была рядом с неживой планетой. Ведь это же оружие, оно опасно. Тот, кто создал меня, несомненно, был мудр и опытен, и если настанет случай, когда я стану нужна по его замыслу, я вспомню все необходимое. Как сейчас, - она повела рукой вокруг, - старая машина, ранее спящая, послушалась меня и направила сюда.
- Мудр и опытен... но достаточно ли он силён, чтобы остановить нас? Сама по себе мудрость беспомощна...
- Не знаю. Я поняла, для чего оружие нужно твоему темному царю: чтобы другой, светловолосый, устрашился применить свою звездную пращу. Но не применит ли он ее против тех, кто не имеет такого оружия?
- Я ему не позволю. Да и сам он не настолько глуп. Не сжигают дом, чтобы вывести крыс.
- Да?.. Мощь, попавшая в руки царям, часто кружит им голову, и благоразумные предаются гордыне, мчатся в бой - на конях ли, или на стальных кораблях...
Она неспешно пошла вдоль спирали, гладя светящиеся красноватые камни.
- Какое чудо эти кристаллы. Они разгораются, питаясь от самой Творящей Пустоты... хотя сейчас напитались от нашего солнца. Но не кощунство ли - использовать первозданные, священные силы для рукотворного и мертвого оружия?
Ур-Шульги возник сидящим на одном из кристаллов, словно на табуретке.
- Пять тысяч лет назад у меня был друг - бритоголовый вампир с восточных земель. Он преследовал и убивал шаманов, жрецов, гадателей и пророков везде, где находил их. Разрушал храмы, разбивал идолов, сжигал священные деревья... Когда я спросил его - зачем он так делает, он ответил мне: "За то, что эти люди лгали. Если их боги сильны и мстительны, они покарают меня. Если же я до сих пор не принял Окончательную Смерть, значит либо эти боги слабы и недостойны поклонения, либо то, что я делаю, есть благо в их глазах".
- Наивен был твой друг. Неужели он не знал, что боги - суть понятные простым людям образы сил, действующих как во вселенной, так и в человеческих... и не только человеческих обществах? Посвященные знают это, но увы, не все люди способны это осмыслить - так и появляются идолы.
- Понятные - или удобные тем, кто берётся говорить от их имени? Мой друг сам был верующим - но он своего бога осквернял и проклинал при каждом удобном случае. Ибо великим силам нет разницы, что о них говорят. Очень редко встречал я священника, который осмелился бы сказать, что кощунства не бывает. Грязь не липнет к небесам - но она может прилипнуть к рясе.
Девочка кивнула.
- Далеко отсюда, там, где звезды - как деревья на редких островках среди бушующего моря, близ звездного шторма есть неживая планета... Вернее, она была живой когда-то, но потом ее убили. На ее мертвом остове живут люди, сотни миллиардов людей. Против каких богов совершили кощунство те, кто когда-то заковали в сталь живое тело планеты, и медленно, безжалостно убивали ее, не понимая, что убивают? Может быть, против своего сердца?...
- А может быть их сердца возрадовались от этого преступления? Ведь они получали за свою работу золото или большие дворцы... Совесть - самая жестокая химера из придуманных богов, ведь она грызёт самых честных и добрых. А подлые и жестокосердные живут в своё удовольствие, знать не зная о её нападениях.
Девочка покачала головой:
- Они просто не знают. Если б узнали, ощутили бы, то изменились бы. И поняли бы, что счастье не в дворцах и не в золоте, и жить радостной жизнью, даже простой человеческой радостью, с изобилием телесных благ, можно не только в железной пустыне.
- Вот именно. Так может быть в незнании - их благо?
Ур-Шульги неожиданно замолчал.
- Меня зовут мои служители. Тебя, как понимаю, заждались твои. В этот раз ты можешь уйти. В следующий раз, если увидишь меня - беги или защищайся, если тебе будет - чем.
- Почему? Неужто нам начать сражение? Или - потому что во мне теплая кровь? Но я же... - она рассмеялась, - наверное, для вампира я как черствая сухая корка.
- Потому что в следующий раз я приду либо убить тебя, либо сделать подобной мне и забрать с собой, - очень серьёзно сказал Ур-Шульги. - Я пока не решил, истинная ты драгоценность или фальшивая. Но к следующей нашей встрече точно решу.
- Я не хочу становиться, как ты. Если я стану такой, я выйду под солнце, чтобы поскорей вернуться к прежней сущности. Но зачем делать меня такой, чтобы не потерять? Слышать мой дух и показывать свой ты можешь и так. Пойти с тобою, если будет нужно, или если я пожелаю, я могу и так. Даже силой забрать, наверное, не так уж сложно, ведь телесно я всего лишь незрелая женщина. Если я ценность, то став , как ты, вампиром, я перестану ею быть, ибо лишусь своих свойств. Не смогу больше знать Вселенную и Вечность.
- Твоя жизнь продлится очень мало по сравнению с моей.
- Вовсе нет. Когда я сочту, что это тело больше непригодно мне, я выберу женщину из моих жриц, чтобы она стала мне матерью, попрощаюсь с этой оболочкой и войду в тело младенца в ее чреве. И не утрачу ничего из памяти. Конечно, младенцу трудно общаться с миром, но это длится совсем недолго. Ведь младенец, приходящий впервые, ничего не знает на земле, а мне не нужно учиться говорить и заново познавать окружающий мир.
- Что ж, в таком случае я могу подождать, - согласился вампир. - Но что если твой мир будет разрушен? Сможешь ли ты так же легко менять тела вне его?
- Этого я не знаю. Я не должна допустить, чтобы здесь все сгорело. Не ради моих перерождений, а ради миллионов жизней, которые погибнут, цепь восхождения этих народов прервется, и они уже никогда не дадут Вселенной ничего благого.
- Тогда моли Тьму, чтобы это у тебя получилось. Я не позволю, чтобы ты умерла от чьей-либо руки, кроме моей.
- Благодарю тебя... благородный и мудрый вампир, - девочка поклонилась, серьезно и солидно, как будто в тронном зале своего царя. - Да будут так же мудры и сюда тебя пославшие.